Солженицын Александр И - Два Рассказа
Александр Солженицын
Два рассказа
Рассказ публикуется с сохранением авторской орфографии и пунктуации.
КУРСИВ и ударЕния авторские
* ЭГО *
1
Павел Васильевич Эктов ещё и раньше, чем к своим тридцати годам, ещё
до германской войны, устоялся в осознании и смысле быть
последовательным, если даже не прирождённым, сельским кооператором - и
никак не замахиваться на великие и сотрясательные цели. Чтобы в этой
линии удержаться - ему пришлось поучаствовать и в резких общественных
спорах и выстоять против соблазна и упрёков от революционных демократов:
что быть "культурным работником" на поприще "малых дел" - это ничтожно,
это не только вредная растрата сил на мелкие бесполезные работы, но это
- измена всему человечеству ради немногих ближайших людей, это - плоская
дешёвая благотворительность, не имеющая перспективы завершения. Раз,
мол, существует путь универсального спасения человечества, раз есть
верный ключ к идеалу народного счастья, - то чего стоит по сравнению с
ним мелкая личная помощь человека человеку, простое облегчение горестей
текущего дня?
И многие культурные работники устыживались от этих упрёков и
уязвлённо пытались оправдаться, что их работа "тоже полезна" для
всемирного устроения человечества. Но Эктов всё более укреплялся в том,
что не требует никакого оправдания повседневная помощь крестьянину в его
текущих насущных нуждах, облегчение народной нужды в любой реальной
форме - не то что в отвлекающей проповеди сельских батюшек и твердилке
церковно-приходских школ. А вот сельская кредитная кооперация может
оказаться путём куда поверней всемирного перескока к окончательному
счастью.
Все виды кооперации Эктов знал и даже убеждённо их любил. Побывавши
в Сибири, он изумился тамошней маслодельческой кооперации, накормившей,
без всяких крупных заводов, всю Европу пахучим и объядЕнным сливочным
маслом. Но у себя в Тамбовской губернии он ряд лет был энергичным
деятелем ссудо-сберегательной кооперации - и продолжал в войну.
(Одновременно участвуя в системе Земгора, впрочем брезгуя её острой
политичностью, а то и личным укрывательством от фронта.) Вёл кооперацию
и во весь революционный Семнадцатый год, - и только в январе
Восемнадцатого, накануне уже явно неизбежной конфискации всех
кооперативных касс, - настоял, чтобы его кредитное общество тайно
роздало вкладчикам их вклады.
За то - непременно бы Эктова ПОСАДИЛИ, если б точно разобрались, но
у подвижных большевиков были руки наразрыв. Вызвали Эктова один раз в
Казанский монастырь, где расположилась Чрезвычайка, но одним беглым
допросом и обошлось, увернулся. Да хватало у них забот покрупней. На
главной площади близ того же монастыря как-то собрали они сразу пять
возрастов призывников - тут выскочил сбоку лихой всадник чубатый на
серой лошади, заорал: "Товарищи! А что Ленин обещал? Что больше никогда
воевать не будем! так ступайте по домам! Только-только отвоевали, а
теперь опять на войну гонят? А-рас-сходись по домам!!" И - как полыхнуло
по этим парням в серо-чёрной крестьянской одёжке: от того окрика - по
сыпали, посыпали вразбежку, кто сразу за город, к лескам, в дезертиры,
кто по городу заметался и мятежничал - и уже власти сами бежали. Через
день вернулись с конницей Киквидзе.
Годы гражданской войны Эктов прожил в душевной потерянности: за
жестоким междоусобным уничтожением соотечественников и под железной
подошвой большевицкой диктатуры - потерялся смысл жизни и всей России и
своей собственной. Ничего и близко сходного никогда н