202d5824     

Солодовников Владимир - В Месяц Август, На Медовый Спас



Солодовников Владимир
В месяц август, на Медовый Спас
Август, на Медовый Спас. Деревенька Выселки, что близ села Ильинского.
***
Легкий туман расстилается над нескошенным лугом, нетронутым, словно
первозданным. Тяжелые от росы травы и цветы луговые озарены светом восходящего
солнца, его косые лучи падают-ласкают травы, и не исчезает ощущение легкого
звона от соприкосновения лучей с капельками росы, лучики солнца отражаются в
росе мириадами бликов. Туман подымается все выше и выше и скоро исчезает
вовсе. Вот уж и нет от него следа. И во всей своей красе является недальный
лес, все ели да ели с тяжелыми мохнатыми лапами, с темной и свежей зеленью
хвои, а среди елей нет-нет да и промелькнет красавица-березка, как невестушка
не на своей свадьбе. Этот лес прекрасен в любое время года, но сейчас, в
августовское утро, он красив фантастически и вызывает чувство немого восторга.
Лес вздымается на некрутой косогор, а под ним открывается, словно блюдце,
озеро, обрамленное склоненными плакучими ивами. Берег озера чист, гладь темной
голубоватой воды озера неподвижна. Туман над озером сохраняется дольше, чем
над лугом, но и здесь он на глазах тает, и из плотного белесого одеяла туман
становится невесомой и прозрачной пелериной , еще миг - и он совсем растает.
Но вот гладь озера нарушается всплеском проснувшейся рыбины. И вновь тишина на
озере. Из озера вытекает неспешно ручей, течение его незаметно глазу, он
вьется змейкой и угадывается вдали лишь по редким пышным кустикам смородины да
черемухи, теряясь средь елей леса. Выдаются же такие минуты: ни щебета птиц,
ни стрекотанья кузнечиков. Тишина и ощущение вечности и неподвижности бытия. У
озера, слегка возвышаясь над ним, стоит деревенька. Когда-то небольшая, но
ухоженная, оживленная с утра разноголосьем жителей, она представляет нынче
убогое зрелище: с десяток домишек с покосившимися срубами, с пустыми
глазницами от окон, впрочем, кое-где схваченных-заколоченных досками (видать,
хозяева надеялись сохранить домишки да приехать пожить в этом земном раю, но
все не получалось). Лишь одна крайняя изба, тоже покосившаяся, стоявшая в
десятке метров от озера, и с тропинкой, сбегавшей к его берегу, со старыми
почерневшими бревнами в срубе, с крытой дранкою крышей, была обитаема.
Завалинка у избы пуста, но по кое-какой одежде, висевшей для просушки перед
чистеньким двориком и невысоким крылечком, здесь чувствовались хозяева. В
домишке том жили две старушки: баба Настя да баба Марья. Вот старенькая
входная дверь скрипнула, и на крылечко вышла одна из них... Бабушка Настя (а
это была она), сухонькая, но сохранившая стройность старушка около
восьмидесяти лет, в чистом опрятном ситцевом платье, повязанная белым платком
с узелком спереди, приложила согнутую ладошку козырьком к своим глазам и
посмотрела вдоль деревенской улицы на ровную, но давно неезженную дорогу,
убегавшую за околицу к большому селу Ильинскому, что пылилось по обочинам
широкой асфальтированной трассы. Но дорога была пустынна, никто одиноких
старушек навестить не торопился. И баба Настя, неспешно перекрестив зевнувший
беззубый рот, спустилась по полусгнившим ступенькам во двор, чтобы открыть
курятник, где жили две их курицы-несушки да петух. Этот их петух только и
назывался что петухом, но уж второй год как не кукарекал. После драки с
приблудным облезлым котом, завершившейся боевой ничьей, кот ушел восвояси
обиженным, а петух напрочь потерял голос. После некоторых попыток
прокукарекать ничего у него



Содержание раздела