Соколов-Микитов Ив - Чижикова Лавра
Ив. Соколов-Микитов.
ЧИЖИКОВА ЛАВРА
I
Неладно у меня в груди.
Вчера опять выстукивал меня наш доктор, Евсей Романыч. Заставил меня
раздеться и вертел долго. Экие у него холодные и конопатые пальцы, а в
ушах волосья, как у медведя. А пахнет от него горелым болотом.
Выслушал, выстукал и, закурив папироску, посмотрел этак бочком через
очки:
- Неладно, говорит, батенька: верхушки!
Я уж знаю какие такие верхушки: чахотка.
И откудова она ко мне. Всегда был здоров и прочен, как пень. И не
помнится, чтобы сохли во всем нашем роду. Батюшка мой всю жизнь прожил в
разъездах и в своем понятии не имел, какая такая болезнь. А разъезды бы-
ли какие: бывало, осень, дождь, самая непогодь, белые мухи летят через
поле, а он в одной своей кацавейке. По осени всегда уезжал закупать по
деревням скот. Домой, бывало, приедет - гуща-гущей. И все нипочем.
Не люблю я желтых здешних туманов.
А Россия мне, как сон.
По утрам всего тяжче. Проснешься, - сумерок, в окно чужое небо, чужие
деревья. В комнате холодюга. Тут-то и лезут в голову воспоминанья.
А всему-то виною война.
Раз как-то слышу: стонет. Кошек и собак здесь нету, приподнял я голо-
ву, а это старичок наш, "подданный великой державы", Лукич, свернулся
под одеялом калачиком и всем своим телом нет-нет и вздрогнет. Поразило
это меня насквозь. Тогда я виду не выказал. Только уж не мог спокойно
глядеть на Лукича, на бороденку его, на птичью его шею. Такая к нему жа-
лость.
Откудова человеку такая жалость? Больней это больной боли.
Мне Сотов рассказывал, как здесь живут наши. Не знал, - век не пове-
рил бы. Проживает тут русский, Медведков, бывший большой мильонер.
Кой-какие денежки его лежали в здешних банках. Приехал, значит, на гото-
венькое. Купил домик, а домики тут, как конфетки. Так вот этот Медведков
взял к себе в услужение другого бывшего мильонера, Карасева, уж пожилого
человека, в сединах. Приходился ему дальней родней. А капитал у этого
Карасева в России в революцию фукнул. Остался и наг и бос. Уж как попал
сюда, - неизвестно. К родственничку, - зятьком что ль приводился, -
пробрался. Вот зятек и устроил его себе в лакеи, подавать чай. Так он
ежедневно такую над ним манеру: нажмет кнопку и ждет. Тот явится, - сто-
ит, стоит у дверей, а зятек знай ликеры сосет, задеря ноги, ни единого
слова. Раз до трех этак. Потом скажет: - подай мне ботинки!
Сотов тоже из богачей, но приятный. Были у его отца в Петербурге муч-
ные лабазы. Смели все. И старика расстреляли. А сын бегает тут, - комис-
сионером от водочного завода. Весь день в бегах. За день набегает этак
на кусок хлеба. Был он и у Медведкова: не принял. Жена у него милая, ти-
хая, одно слово, - русская женщина. И живут они в комнатенке, что рядом
с нашею переплетной, наверху, где семейные. Целый день она не выходит.
Большой мне Сотов приятель.
А я вот научился переплетному делу. Мы двое: о. Мефодий и я. Ну, ра-
зумеется, работать приходится больше мне. У о. Мефодия свои дела.
Удивительный это человек.
Теперь мы шрифты приобрели для корешков, русские. Я в этом деле нахо-
жу даже вкус. Главное, чтобы не тесно вязать, и чтобы книга раскрывалась
свободно. Теперь переплеты у нас хоть на выставку.
О. Мефодий принимает заказы. У него знакомства. Всякие у нас заказчи-
ки. Есть и писатель, уж много лет здесь проживает, ему я переплел всю
библиотеку. Очень приятный человек и заплатил. Вообще, книг русских пе-
чатается много, и работа есть. Как-никак, - на кусок хлеба.
Эх, все бы, кажись, хорошо, кабы хоть
